Содержание
Казахстанский боец Мария Агапова рассказала о подписании контракта с UFC, тяжелых травмах, конфликтах и коррупции в боях, а также о планах написать картину собственной кровью и дружбе с Йоанной Енджейчик и Амандой Нуньес.
На счету 23-летней Агаповой восемь побед (6 досрочно) и одно поражение.
«СЛОЖНО НАЙТИ СОПЕРНИЦУ ДЛЯ МЕНЯ»
– Ваш дебют в UFC должен состояться 13 мая. Насколько достоверно, что турнир точно состоится и там будет ваш бой?
– Откуда у вас такая информация?
– От Алексея Олейника.
– Мне предлагали бой на эту дату, но моя соперница отказалась, и сейчас мне ищут новую соперницу. Неизвестно, найдут или нет. До того, как бой официально обязан, не разрешено говорить об этом.
– Вот и меня удивило, что дядя Леша об этом сказал с уверенностью, но официального подтверждения я нигде не нашел.
– Все находится в процессе разработки. Идет организация боев на 13-е число. Соперницу тяжело найти. Сейчас коронавирус, не работают многие залы и трудно провести хороший тренировочный лагерь. Это первое. Второе, все боятся за свою жизнь, не хотят заболеть. Поэтому такие проблемы. Если найдут, позовут. Нет, тогда будем ждать следующего турнира.
– А вы ориентируетесь на 13-е число в данный момент?
– Пока я поддерживаю форму. И жду, как разрешиться ситуация.
«ПАВЛОДАР – ЭТО ДЕПРЕССИЯ»
– В январе вы говорили о своих долгах, которые постоянно накапливались. Как сейчас изменилась ситуация?
– У меня появились спонсоры. Я больше не влезала в долги, с тех пор как они появились. И сегодня мой менеджер Алекс Дэвис сообщил, что парень, который сбил меня на автомобиле, в течение нескольких рабочих дней переведет деньги, компенсацию. Тогда я наконец-то закрою все долги.
– Расскажите про ДТП. Вы возвращались домой пешком?
– Я возвращалась домой днем на велосипеде. У меня была тяжелая сгонка веса. Ситуация получилась максимально глупой. Я пересекала дорогу на пешеходном переходе. Все машины стояли в ряд и ждали, когда я проеду. Одна машина приближалась издалека. Я подумала, что водитель меня увидит. Все же стоят. Продолжаю ехать, а он не останавливается. Все произошло в секунду. Я пыталась его объехать, но он в меня врезался.
– После этого продолжаете ездить на велосипеде?
– Да, до сих пор. Но у меня была психологическая травма после этого случая. Когда машины выезжали из-за угла, я часто кричала. Могла резко затормозить и расплакаться. Сейчас все позади.
– Какой период был самым сложным в вашей жизни с момента начала карьеры в ММА?
– Период в Казахстане. В Америке, несмотря на все сложности, у меня все хорошо. В Казахстане было очень тяжело. Мне приходилось жить в городе Павлодар, который мне не особо нравился. Меня сильно вгоняла в депрессию жизнь и работа в местном зале. Я никуда не выходила гулять. Только сидела дома. Дом и тренировки. В городе полно заводов, облезшие деревья, антенны. Вы когда-нибудь играли в «Сталкер»?
– Было дело. Но описанное вами напоминает Челябинск.
– Как-то так. Пейзажи совершенно не радовали глаз. Плюс еще был конфликт с моей командой. Мы разорвали все контракты, и я поняла, что не обязана здесь жить, могу уехать хоть на край света.
«ТАТУИРОВКУ ПОСВЯТИЛА ПОДРУГЕ»
– У вас была и другая тяжелая травма – сломанная орбитальная кость. Ее последствия вы ощущаете до сих пор?
– Да. Есть проблемы. В спаррингах я работаю с поднятой головой. Когда опускаю подбородок, у меня скашивается зрение. Тяжеловато, но что поделаешь? Похожие проблемы есть у многих бойцов. Даже у Алексея Олейника.
– Продолжаете писать картины, чтобы заработать лишний доллар?
– Я уже сказала, что у меня появился спонсор. TV com.kz – крупная казахстанская компания. Они узнали о моем сложном положении и решили меня поддержать. Сейчас мне хватает денег на аренду дома, еду и какие-то мелочи.
Я продолжаю писать картины, но это уже хобби, а не элемент выживания. Раньше я писала три-четыре картины в месяц, потому что надо было платить по счетам. Сейчас я это делаю не спеша. Одна картина в месяц.
– Расскажите об еще одном хобби. Я вас внимательно рассматривал и насчитал шесть татуировок. Когда ими увлеклись и сколько их у вас сейчас?
– У меня уже восемь татуировок. В основном они посвящены боям. Но на плече есть татуировка, которая посвящена моей лучшей подруге. Там написано «Верный». Алма-Ата в 60-х годах называлась Верный. С Алма-Атой у меня особенная история.
– Рассказывайте.
– Мой родной город вгонял меня в депрессию. В возрасте 20 лет я выиграла бой, заработала 500 долларов, взяла эти деньги сорвалась туда, хотя в Алма-Ате у меня не было ни родственников, ни друзей. Снимала там комнату и работала администратором в клубе. Там я познакомилась со своей лучшей подругой Асель. Она мне помогала в сложный период жизни, хотя все ее отговаривали. С тех пор всегда, когда я провожу бой, возвращаюсь в Алма-Ату, и мы с ней вместе развлекаемся. Мы – лучшие друзья и я очень хочу привезти ее в Америку. Именно Асель посвящена эта татуировка.
– А у подруги есть татуировка, посвященная вам?
– У нее есть татуировка на другой руке, там тоже изображены горы. У меня черно-белые, а у нее цветные. Она – альпинистка.
«ЧУТЬ НЕ СОШЛА С УМА»
– В феврале UFC официально заключил контракт с вами. Можете вспомнить, какие чувства вы испытали в тот момент?
– Последние дни перед подписанием контракта были близки к полному безумию. У меня оставалось мало денег, не было еды. Я рисовала картины до утра. Мало спала. Много работала. У меня «ехала крыша». Я не контролировала свои эмоции, то плакала, то смеялась. Одним словом – жесть. Почти сошла с ума. Через пару дней мне говорят: «Ты будешь драться в UFC».
Я сначала не поверила. Позже ко мне пришел менеджер, и мы подписали контракт. Я до этого выплакала все слезы. Был жуткий стресс. Я подписала контракт, и словно по щелчку все изменилось в один день. Я не расплакалась только потому, что за последние десять дней у меня не осталось эмоций.
– Как сильно ситуация в мире отразилась на ваших тренировках и жизни?
– Главная неприятность – закрытые пляжи. Обычно каждые два-три дня я ездила на пляж. Очень люблю там бывать, потому что в родном городе погода всегда холодная. Зимой -40, а летом +20 градусов, и то не всегда. Океана, конечно, нет. Поэтому мне нравится бывать там. У знакомых есть частный пляж, его закрыть нельзя. Там я бываю раз в неделю. Купаюсь. На севере Флориды карантин уже сняли. И в Майами ограничения понемногу снимаются.
– Давит ли на вас подвешенное состояние? Время идет, соперницы нет…
– Нет. До подписания контракта с UFC состояние было намного хуже. У меня ничего не было. Я много работала, и по ночам не могла спать из-за стресса. Сейчас есть спонсоры и все остальное, поэтому нынешняя ситуация – фигня. Подвешенное состояние? И ладно.
– Какие ограничения были в США из-за пандемии?
– По сравнению с новостями из Казахстана и России, здесь человеческое отношение к людям. В Казахстане жителям не дают выйти из подъезда, вешают щеколду на входную дверь. Это жесть. В России, я слышала, выдают чипы, без которых нельзя выйти. У нас после десяти вечера наступает комендантский час, но даже тогда максимум что случиться, тебя пожурит полиция. На улице маски носят по желанию, но в магазинах маски обязательны. На входе даже пишут – нет маски, нет обслуживания. На заправке ночью даже блокируют двери, и пока ты не надел маску, тебя не обслужат.
– Заканчивая тему коронавируса, на улице в США людей много?
– Да. Вначале людей было мало, а сейчас много спортсменов. Залы закрыты, поэтому все бегают на улице и катаются на велосипедах.
«МОЙ КАТМЕН БЫЛ ЗАИНТЕРЕСОВАН В МОЕМ ПОРАЖЕНИИ»
– Вы два боя провели в организации Fight Nights. Это было четвертьфинал и полуфинал Гран-при. Вы победили в обеих встречах. Почему дело не дошло до финала?
– Два раза сорвался финал. Юлия Борисова дважды травмировалась. Меня эта ситуация очень напрягала. В Казахстане жизнь тяжелая. Я планировала заработать деньги, поскольку другой работы у меня нет. Только бои. На заработанные деньги я покупаю протеины, витамины, еду. Расходую и рассчитываю, что по итогам подготовки получу гонорар.
Бац, отмена. В первой раз менеджер нашел мне альтернативу. Два боя в Китае за один день на коротком уведомлении. Я поехала туда нелегалом, согнала три килограмма и провела два боя за день. И заработала четыре тысячи доллару.
Второй бой. Осень. У соперницы опять травма. На этот раз альтернативы не нашли. Хорошо, что еще выплатили неустойку. Хоть что-то окупилось.
– В поединке с Юлией Куценко вы активно и успешно применяли борцовские приемы. Почему их стало меньше в следующих боях?
– Это был уникальный бой. У моего катмена, видимо, была выгода в моем поражении. Он меня неправильно затейпировал. Я не могла сжать руку до конца. Бью, но удары на соперницу не действуют, а ведь я – боксер. Что делать? Бороться. Впервые в жизни начала импровизировать и стала бороться, хотя никогда этого не делала. Это была вынужденная мера из-за неправильного тейпа. Катмен очень расстроился, когда я выиграла. Уверена, что у него был свой интерес.
Я даже на тренировках борьбу и не отрабатывала, и тренировочный лагерь у меня перед этим боем был сумасшедший. Я жила одна в Алма-Ате и работала там администратором. Меня грузили работой и мешали тренироваться. Я спала по три-четыре часа в день. Просыпалась утром, проводила тренировку и вставала на решепшен. Если моя сменщица не могла прийти и подменить меня, я звонила своим друзьям и просила их посидеть за меня час за одну тысячу тенге. В 11 вечера я возвращалась, закрывала клуб. И пешком шла домой, потому что за 200 тенге никто не хотел меня подвозить – город большой. Это уж потом кто-то подвезет, и домой приходила к трем часам. Еще стиральной машины не было, приходилось все стирать вручную. Не знаю, как я это выдержала. В итоге уволилась из клуба и отсыпалась неделю. Даже когда я быстро ходила, у меня начинало колоть сердце. Это жесть. Потом я вернулась в Павлодар и работала с прежними ребятами, но теперь я в США.
– Ваш бой с Трейси Кортес я видел только в нарезках. Не могу судить о нем в полной мере. По своим ощущениям, ту встречу вы проиграли?
– Да. У меня была боксерская карьера. Там если ты не вырубил соперницу, победу тебе не отдадут. Коррумпированный спорт. В больших боксерских перчатках нокаутировать тяжело. Меня и многих других часто засуживали. Руку не подняли, значит проиграла. В бою с Кортес мне чего-то не хватило. У меня были тяжелые перелеты, акклиматизация, травмы и подготовка очень непрофессиональная по сравнению с американцами. Весогонка.
– Вы знаете, какие ошибки надо исключить, чтобы победить эту соперницу при новой встрече?
– А я уже исключила. У меня ударка на уровне UFC, но не борьба. До уровня UFC она не дотягивала. Сейчас уже лучше. У меня лучший зал в мире, где работают лучшие грэпплеры. С ними я тренируюсь и набираюсь опыта.
– Кого вы считаете эталоном бойца среди женщин?
– Всегда говорила, что это Йоанна Енджейчик. Еще нравится Аманда Нуньес. Енджейчик – потрясающий человек. У меня порвались тапочки, на новые денег нет. Йоанна об этом узнала и на следующий день я обнаружила у себя в шкафчике мешок с кроссовками, тапочками и разными вещами. У меня до сих пор есть ее футболка. Она помогла не только мне. Многим девчонкам приходится выживать и она им помогает. Очень хороший человек.
«ПОСТОЯННО ДРАЛАСЬ С МАЛЬЧИКАМИ В ШКОЛЕ»
– Вы первый представитель Казахстана, который выступает в UFC? Знаю, что Дамир Исмагулов тоже выходит с казахстанским флагом.
– Если бы я не проиграла бой Кортес, я бы точно была первой. Но я даже рада, что это случилось, потому что дальше случился конфликт с командой. Когда я побеждала, все кричали, что я – молодец, а после поражения маски слетели.
– Раз вы – базовый боксер, какие результаты вы показали в этом спорте? Выполнили ли мастера спорта?
– На самом деле я выполнила этот норматив. Но есть такое условие, что за полтора года надо отправить куда-то документы, чтобы звание подтвердили. Мой тренер документы не отправил. Возможно, специально. Документы потерялись и официально я по боксу – никто. Хотя у меня около 50 любительских боев. Я выиграла несколько турниров, в том числе чемпионат Казахстана и Евразийские игры. Но без связей добиться многого невозможно. Я занималась боксом из-за денег. В 14 лет я попала в национальную сборную, а в 16 мне начали платить деньги. Причем неплохие. Потом мне урезали зарплату и перестали давать бои. Мне всегда хотелось подраться, используя все тело, руки, ноги, локти, колени. Как только в боксе не стали платить, я ушла. К тому же у меня тренер был сумасшедшим человеком. Нездоровый психически. С ним постоянно возникали конфликты.
– В каком возрасте вы начали заниматься боксом?
– В девять лет, но это был кикбоксинг. В первый раз мама меня в шестилетнем возрасте привела на карате. Мне еще тогда хотелось драться, но секция не понравилась. Я думала, что мы будем драться, а в итоге только отрабатывали приемы. Я ушла. Потом был кикбоксинг в девять лет. Там мы дрались, было интереснее. В 11 лет у меня умер папа, и целый год я провалялась в кровати с депрессией. Я только спала и ела. Меня мама пыталась отправить в школу, но я там со всеми дралась. Не смогла ходить. Как отошла, вернулась в бокс. Мне было примерно 13 лет. В 14 лет я выиграла свой первый чемпионат Казахстана. В 15 лет я бокс просила на четыре месяца из-за конфликта с тренером. Позже вернулась.
– В школе и с мальчиками дрались?
– А как же? В первую очередь. Девочки меня никогда не доставали. Они спокойные, а пацаны нарывались. Сейчас я выросла и понимаю, что таким образом они, видимо, проявляли внимание. У меня было много поклонников. Тогда я этого не понимала, поэтому всех била.
– Можно предположить, что заниматься боксом вы стали под влиянием боев Геннадия Головкина?
– Нет. Я не могла найти секцию кикбоксинга, поэтому пошла на бокс. Тогда не было интернета. Секции искали по газетным объявлениям. Там был только бокс.
«МНЕ НЕЛЬЗЯ СМОТРЕТЬ БОИ»
– Как ваша мама воспринимает ваше занятие единоборствами?
– В одном из интервью я говорила, что у меня с детства проблема с агрессией. Если я ничем не занимаюсь, я начинаю все ломать дома: от ручек до шкафов. Нужно тратить свою энергию. Тогда я спокойнее. Маме, конечно, не нравится. Она часто спрашивает, когда я завершу карьеру и пойду работать тренером. Но я знаю, что пока я могу, мне надо драться.
– Вы пересекаетесь с другими нашими девчонками из UFC? Яна Куницкая, Валентина Шевченко, кто-то еще?
– Такой была Марина Мороз. Мы с ней тренируемся. Она мне помогала в свое время. Затем случилась пара бытовых конфликтов. И мы не общаемся.
– Часто смотрите поединки UFC как зритель?
– Мне не особо нравится смотреть. Бои меня будоражат. И я потом хожу и устраиваю дома бой с тенью. Перед сном их точно смотреть нельзя. Бывает, что и расстраивают. Особенно когда я посмотрела бой Енджейчик с Вэйли Чжан. В основном слежу за своими друзьями. Грустно смотреть, когда их вырубают или как у Йоанны все лицо было в гематомах. Смотреть на это больнее, чем драться самому.
«ХОЧУ НАПИСАТЬ КАРТИНУ КРОВЬЮ»
– Какой ваш прогноз на поединок Алексея Олейника с Фабрисио Вердумом? Вы же с Алексеем в одном зале работаете.
– Он – супермужик. Мотиватор номер один. Даже сегодня мы с ним разговаривали на тренировке. Благодаря дяде Леше понимаешь, что нет ничего невозможного. Ему 42 года. Он до сих пор дерется, хотя у него было столько травм!
Конечно, Алексей фаворит в этом бою. Я буду болеть за него.
– Какой расклад сил вы видите в поединке между Тони Фергюсоном и Джастином Гэтжи?
– Каждый бой зависит от конкретной ситуации: настроя, весогонки и подготовки. После каждой подготовки боец меняется. Точный прогноз не сделаешь.
– Главным боем планировалась встреча Фергюсона и Хабиба Нурмагомедова. Пятый раз подряд все слетело. Они когда-нибудь встретятся?
– Если людям интересен этот бой, Дана Уайт его обязательно сделает. Он любит деньги. Он дает то, что интересно зрителям. И если на то пошло, он сделает шестой, седьмой и девятый бои.
– Уайт заслуживает восхищения. Запрещено все, а он продвигает свои турниры, идет наперекор и пытается организовать бои, когда остальные бездействуют. Как к нему относятся бойцы?
– Мне это очень нравится. Сейчас у немногих есть работа. Сидят дома без денег, а у нас организовывают бои. Кажется, UFC – это единственная организация в мире в этом плане. Меня это безумно радует. У большинства бойцов были увечья пострашнее коронавируса.
– Расскажите о ближайших планах: цели, новые татуировки, картины.
– Сейчас я рисую картину для Аманды Нуньес. Когда у меня были проблемы после аварии, я искала работу, и не могла ее найти. У меня не было номера социального страхования. Даже в закусочную не взяли. Это из-за отсутствия визы. Сейчас она есть, но номер социального страхования из-за коронавируса получить не могу. Когда все закончится, обязательно получу.
Итак, у меня ничего не было, а у Аманды недалеко от Майами есть ферма. Она меня как-то позвала к себе помочь рубить деревья. Я пришла. Мы весь день рубили деревья и таскали их. Она любит этим заниматься и ухаживать за своим садом. Для нее это как тренировка. Рубишь деревья – отрабатываешь удары, тащишь бревна – проходы, убираешь листья – подсечки. Вся уборка связана с подготовкой. Она буквально была на тот момент моим сенсеем, обучала меня и рассказывала секреты. Мы отлично вместе поработали. Она мне дала денег, еды и заказала у меня картину. Аманда очень классная.
Татуировку тоже собираюсь сделать. У меня появился новый друг. Итальянский художник Винсент, который рисует картины собственной кровью. Даже собрала немного свою кровь. Она у меня лежит в холодильнике. Тоже хочу попробовать. Винсент делает свое дело профессионально. Его картины стоят по тысячи долларов. И он еще татуировщик. Поэтому новая татуировка будет в память о нем.
– А по боям? Есть соперники, с которыми бы хотелось встретиться?
– Таких нет. Есть те, с кем я встречаться не хочу. Это мои подруги. У меня много подруг в моем дивизионе, с которыми я драться не хочу. Соперницы мне не принципиальны, главное, чтобы это были не друзья.
